Грязный навечно

Оказалось, что памятник Ельцину так же невозможно отмыть, как и память о Ельцине. Вообще, демонстрация позитивного отношения к Ельцину в наше время возможна только с целью эпатажа, дабы подчеркнуть свою радикальную «небыдляцкость», т.е. презрение и ненависть к 90% населения России.

Радикальное изменение культурного контекста

Еще столетие назад отсылка к античной истории и мифологии была терминальной точкой любой европейской «интертекстуальности». Практически все намеки и аллюзии в искусстве, которые не имели источником Библию, отсылали к Греции и Риму. А теперь смотрю новый голливудский фильм «Гнев Титанов» и вижу: «Ага, в этом эпизоде похоже на «Властелина Колец». А это - намек на «Звездные Войны» («Воспользуйся своей Силой, сын! - говорит Зевс, которого играет джедай Квай-Гон из Эпизода I). А здесь нужно собрать три артефакта, чтобы получить четвертый, более мощный, - явно отсылка к опыту компьютерных игр». То есть, с точки зрения создателей фильма, Древняя Греция сама по себе уже непонятна и нуждается толковании через новейшие мифы.( Read more... )

Паломничество с бензопилой

А вот не боятся люди, что после эпидемии распилки крестов и рубки икон они получат встречную эпидемию распилки пильщиков и рубки рубщиков? Все набросились на бедного Карпеца, который якобы «призывает к убийствам», а я думаю, что это вполне справедливо: человека, который только что спилил поклонный крест, тут же на месте распилить на части той же самой бензопилой. Я к этому никого не призываю, но в этом есть своя сермяжная правда. Кроме того, и с эстетической точки зрения перформанс стал бы более завершенным, когда вокруг поверженного креста валялись бы отпиленные части тел людей, совершивших кощунство. В принципе, им самим стоило бы распилить друг друга, чтобы креатив выглядел более ярко. Представляете, насколько более мощным стало бы воздействие попилки FEMEN, если бы они после Креста бросились пилить зевак и журналистов, безучастно наблюдавших за этой сценой, а после распилили бы друг друга? Эта акция навеки вошла бы в сокровищницу мировой постмодернистской культуры. Хотя и тот вариант, когда вокруг святынь будут проходить регулярные поединки на бензопилах между кощунниками и православными, тоже по-своему интересен. Разумеется, бензопилы защитников веры должны быть должным образом освящены. Некогда я утверждал, что России нужен Патриарх с катаной. Патриарх с бензопилой в этом смысле ничуть не хуже.

Писатели оказались более консервативными

Писатель Л. Каганов свел в табличку информацию о деятелях культуры, которые высказывались «за» и «против» по известному делу. И обнаружился неожиданный факт: если среди музыкантов, актеров, режиссеров «консерваторы» встречаются единично, то среди писателей их набралась почти треть. Отсюда урок для любого консервативного режима в будущем: писателей поддерживать госпрограммами и освободить от налогов, а музыкантов, театралов и киношников - лишить господдержки «как класс» и драть налоги в три шкуры (кроме консерватории, разумеется). Для либертарианского режима - противоположная стратегия: попсу, цирк и мультики - поощрять, а книги - собрать и сжечь. Ну, так оно примерно и делается.

Как лучше троллить систему

Даниил Коцюбинский, рассуждая об идеальной программе для оппозиции, формулирует очень интересную мысль: «Прежде всего, такая программа должна быть активна и идейно неуязвима. То есть, она должна идейно атаковать власть, поражая ее при этом «в самое сердце». А точнее, в ту ахиллесову пяту, которую власть не в состоянии защитить при всем своем агитпроповско-омоновском желании. Активная неуязвимость достигается за счет того, что на первый план выдвигаются требования, которые Кремль не готов признать законными даже на словах. Подчеркиваю – речь именно об активных (позитивных), а не реактивных (негативных) требованиях».

То есть, агитировать нужно не «за все хорошее против всего плохого», а в точках максимального расхождения с системным дискурсом, когда невозможен перехват официозом оппозиционных лозунгов (как в случае «борьбы с коррупцией», «честных выборов» и т.п.).

Сам Коцюбинский видит три таких «невозможных для власти» требования:

1. Парламентская республика.

2. Регионализм.

3. Народное акционирование сырьевых кампаний (сам он пишет о «нефтяных ваучерах», но слово «ваучер» имеет негативную историю).

Будучи по природе своей «регионалистом-космополитом» (весьма почтенная ориентация), Коцюбинский предсказуемо «забыл» про еще одну тему для троллинга системы: русский этнонационализм в формате национальной демократии. Требование превратить Россию в русское национальное государство – как раз такое, которое «Кремль не готов признать законным даже на словах». По своему взрывному потенциалу оно превосходит все перечисленные автором и достойно занять первое место в списке. Само выражение «русское национальное государство» воспринимается официозом как «крамольное» и «подрывное», поскольку одних людей оно наводит на размышления, а у других вызывает приступ злобы. Оно способно серьезно влиять на умы даже в «скромном» вопросительном формате: «Почему у русских нет собственного государства? Почему русских нет в Конституции РФ? Почему у русских нет своей республики в рамках РФ, а у других народов – есть? Почему не учитываются в законодательстве РФ проблемы русских как разделенного народа? Почему миграционное законодательство РФ игнорирует преимущественное право этнических русских, оставшихся за рубежом, видеть в России естественный национальный очаг для реэмиграции? Почему русских на территории «их собственной» России преследуют по суду за нежелание учить татарские языки? Почему российский список Форбс непропорционально переполнен нерусскими персонами?» И т.д. и т.п. Далеко не случайно, что в официозных СМИ тему «национализма» охотно сводят к разборкам с мигрантами, а перечисленные корневые вопросы затрагивать опасаются – даже в форме вопросов. ( Read more... )

Не все были «молчащими ягнятами»

Егор Холмогоров, в порыве восхищения доблестями античных людей, случайно уклонился в «русофобию», обвиняя всю массу людей, ставших жертвами репрессий в 30-е годы, в трусливой пассивности. По истории моей семьи я знаю, что это не так. Мой дед помог скрыться от репрессий моему прадеду, на вполне «аппиановский» манер, который так восхитил Холмогорова. Наверняка и многие другие люди сопротивлялись, обманывали систему, насколько это было возможно.

Мой прадед по материнской линии происходит из рода, которому в оные времена принадлежала четверть, наверное, земель в нынешней Брянской области, и до сих пор этой фамилией пугают детей местные коммунисты. Он на исходе XIX века поддался веяниям времени, пошел в народники, женился на простой поселянке. Но когда дело дошло до большевиков и продразверстки, то все понял и вместе с товарищами организовал в Брянских лесах партизанский отряд из крестьян, по отлову и уничтожению комиссаров. Прадед занимал в «банде» пост казначея и отвечал за ценности, реквизируемые у большевиков (которые их, в свою очередь, экспроприировали в церквях, у состоятельных людей и т.п.) Они партизанили до самого НЭПа, а потом сдались по амнистии. Используя для взяток остатки реквизированных и припрятанных сокровищ, прадеду и его товарищам удалось сделать так, что их оставили в покое почти на десятилетие. Но в конце 20-х началось новое «подметалово», когда уничтожали всех «бывших», независимо от лояльности. Прадед вовремя смекнул (или ему подсказали), к чему все идет, и тогда они с дедом разработали и осуществили следующий план. ( Read more... )

Символы идентичности

Любопытное влияние известного околоцерковного скандала на меня лично: вдруг стал одевать носильный крестик, чего ранее не делал. Видимо, это как-то связано с подспудным желанием внутренне дистанцироваться от массы интеллигентов-конформистов, которые сегодня пляшут вокруг «курицыных дочек».

Тут надо пояснить, что мне от отца по наследству передалось презрение к любым украшениям, как-то цепочки, кольца, браслеты, пирсинг и т.п. Отец, будучи однолюбом и примерным семьянином, при этом даже обручальное кольцо не носит. Считает, что любые украшения несовместимы с достоинством мужчины и цивилизованного человека, что это из арсенала женщин и варваров. А я вот после рождения сына отступил от такого ригоризма и начал носить обручальное кольцо: в качестве «напоминалки» об ответственности и как знак перехода из «отроков» в «отцы». А теперь вот еще и крестик...